Невероятный случай произошел в Курской области: сотрудники полиции пытались упечь за решетку на пять лет за владение антикварным пистолетом инвалида без ног и одной руки. Посадить не получилось, но и возвращать антикварный предмет полицейские не спешат, несмотря на решение суда.
Как такое могло произойти? Кто сгущает сегодня тучи над владельцами оружия? И почему жертвы новых «охотников на коллекционеров» предпочитают помалкивать, а не отстаивают свои права? Обо всем этом — в расследовании «МК».
Эта история началась 7 мая 2015 года, когда к Роману Михайлову, проживающему в поселке Варгаши Курской области, пришли с обыском.
Для несведущих граждан сразу поясним: такое оперативное мероприятие, как обыск, не может проходить просто по желанию следователя или дознавателя. На то должны быть веские причины, открытое уголовное дело и постановление, выданное судом. Можно, конечно, и без дела, и без постановления на обыск, но только в критических случаях. Если же обыск не даст результатов, за такое по головке не погладят.
Поскольку ранее Михайлов судим не был, все оформили по правилам, но как? Никакого уголовного дела в отношении Романа открыто не было, показаний против него никто не давал, а в постановлении на обыск упоминается некое уголовное дело №40‑0013‑12, в котором о Романе якобы есть некая информация.
Что страшного «нарыли» о Михайлове оперативники? Нам известно лишь то, что было написано в постановлении на обыск: «в марте 2015 г. поступила информация о его причастности к преступной группе…», «…поддерживал отношения с участниками преступной группы и, возможно, изготовил для них орудия преступления». Откуда взялась эта информация, не раскрыто, какие орудия преступления Роман изготовил, не упомянуто и неизвестно. Эти же «факты» подтвердил на суде оперуполномоченный Пережегин, при этом вновь отказавшись назвать источник, из которого получена информация, и сославшись на служебную тайну.
Что интересно, сразу после обыска уже против Романа было возбуждено уголовное дело по статье 222 («Незаконное хранение оружия»), и тут же оно было выделено в отдельное производство, о первоначальном деле №40‑0013‑12 больше не вспоминали. Запомним эту деталь. Главное — возбудить новое дело, а первопричину обыска запрятать подальше, чтобы о ней не вспоминали. А ведь это очень важно, поскольку если доказать, что обыск был незаконен, то и все, что обнаружено в результате него, является недопустимыми доказательствами. Но как можно оспорить процессуальные действия, если невозможно установить, на каком основании они проводились? Суд так и не дал ответа на этот вопрос, просто поверив Пережегину, что у него был какой-то призрачный осведомитель, «настучавший» на Романа.
В ходе обыска у Михайлова были обнаружены «пластины ножей, металлические гильзы (калибр не указан и описания нет) и двуствольный капсюльный пистолет». На суде оперативник добавит: «В ходе производства обыска я обратил внимание, что в комнате, где проживает Михайлов, имеется множество единиц пневматического оружия, в том числе с оптическим прицелом, несколько различных рукояток к оружию, большое количество марганцовки и другие вещества». Участвующий в обыске эксперт-криминалист пояснил, что данные элементы (марганцовка) могут использоваться для изготовления взрывчатых веществ. Невольно складывается впечатление: любой человек — бандит, раз любит оружие, и террорист — если хранит марганцовку.
Но вернемся ко дню обыска. Сразу после открытия дела сотрудники попытались получить от Романа признательные показания. Причем особо не церемонились: «Что ты будешь делать на зоне без ног и с одной рукой? По 222‑й мы можем организовать лет пять на зоне, а у тебя еще и взрывчатые вещества…». Но Роман не поддался на «уговоры» и стоял на своем: ничего не нарушал, пистолет не требует разрешения, поскольку старинный и неисправный.
Кстати, несколько слов об этом антиквариате. Небольшой дорожный, так называемый жилетный, пистолет с ударно-капсюльным замком, стволы расположены вертикально, производитель неизвестен, в то время многие компании в Западной Европе производили похожее оружие. Выпущен в третьей четверти XIX века. Данный образец имеет низкую степень сохранности. Несмотря на это, пистолет имеет культурную ценность и не относится к предметам, оборот которых подпадает под закон «Об оружии». Другими словами, подобные предметы продаются и покупаются свободно.
Трудно представить, что чувствует инвалид, человек с крайне ограниченными возможностями, когда его заставляют являться в полицию и допрашивают подобным образом. О реальном сроке Роману речи быть не могло в принципе, они даже не могли его арестовать на время следствия по совокупности объективных причин (подозреваемый инвалид 1‑й группы, нуждается в помощи, имеет постоянное место жительства, ранее несудим), но соблазн у следователей был. Если убедить обвиняемого подписать признание и попросить о рассмотрении уголовного дела «в особом порядке» (статья 315 УПК РФ), то доказательства в суде не рассматриваются, а вина считается доказанной автоматически. У полиции в этом случае вообще никаких проблем не будет, а лишь благодарность за раскрытие опасного преступления. Никто не будет разбираться ни с постановлением на обыск, ни вообще с любыми другими нарушениями по делу. И обжаловать дело впоследствии будет нельзя. Так что игра стоит свеч…
Но не получилось — Роман выстоял и пошел на суд, уверенный в своей правоте.
Еще один интересный штрих: чтобы оружие было признано огнестрельным, оно должно стрелять. Способен ли стрелять пистолет Романа — узнать не представляется возможным. Установить, является ли оружие рабочим, может только баллистическая экспертиза. Но любой эксперт просто побоится испытывать на прочность антикварное оружие, ведь даже один выстрел может нанести ущерб старинной вещи. И тогда эксперт сам попадет под статью УК 243 «Уничтожение культурных ценностей», со штрафом до 3 миллионов рублей или сроком до 3 лет, и, конечно, потеряет работу. Поэтому из антикварного пистолета никто не стал стрелять, но при этом — внимание! — его признали огнестрельным оружием. Следователи и эксперт как будто решили упорно не замечать, что предмет является антикварным. Более того, антикварным он остался бы в любом случае, вне зависимости от способности делать выстрелы.
Перед судом у Романа произошел интересный разговор. Вот как он о нем пишет: «Еще до обыска я специально прибыл в варгашинскую прокуратуру, чтобы узнать правовой статус моего антикварного пистолета. Меня принял помощник прокурора Зернов, которому я объяснил, что в моей собственности находится антикварный пистолет, которому более 100 лет, на что получил однозначный ответ, что я никаких законов РФ не нарушаю и могу владеть данным пистолетом без всяких лицензий. И этот же Зернов был представителем обвинения на первом судебном заседании, когда меня судили по ст. 222 по антикварному пистолету, и просил для меня пять лет заключения. После суда в личной беседе я поинтересовался у Зернова: вы же мне говорили, что я никаких законов РФ не нарушаю. Никакого внятного ответа я не услышал. Как я понимаю, здесь не обошлось без вмешательства вышестоящего начальства».
Так или иначе суд оправдал Романа, причем с отличной формулировкой, смысл которой: пистолет вернуть, подсудимый невиновен и имеет право на реабилитацию и возмещение морального и материального вреда. Но, как оказалось, это только начало истории…
Пистолет возвращать Михайлову правоохранители отказались. А сделали хитрый шаг: попросили суд разъяснить, могут ли они отдать Роману пистолет, если у него нет разрешения. Расчет прост: антикварным оружием без разрешения можно владеть, только если речь идет о длинноствольных образцах. Получить заключение, что оружие является культурной ценностью, нельзя (для этого надо представить сам пистолет на экспертизу в Министерство культуры, а он «в плену» у полиции). Получить разрешение на оружие Роману будет почти невозможно, так как он инвалид 1‑й группы, да и разрешений на этот вид оружия не существует в природе.
Судья поддержал представителей МВД, тем самым отчасти отменив предыдущее решение.
— Сначала один судья выносит решение в мою пользу, а потом другой судья, по сути, отменяет это решение, — удивляется Михайлов. — А пока шло дело по моему иску, мне угрожали, вламывались ко мне домой, подкидывали на территорию участка стреляные гильзы. По всему этому беспределу я писал заявления и в нашу прокуратуру, и в следственный комитет, но все молчат, как по команде.
На все свои жалобы Роман получал стандартные отписки в стиле «проверка не дала результатов, изложенные вами сведения не подтвердились».
Роман писал апелляции, настаивал на возвращении пистолета и оплате компенсации. Интересно, что на следующих судах не было ни представителя прокуратуры, ни представителей МВД. Все они ограничились отписками, что не признают иски Романа к государству в их лице. Получается, что невиновный гражданин тратит время и средства на свое оправдание, а государство в лице различных органов власти просто его игнорирует. Все суды отклоняли жалобы Романа. Что это за паноптикум? Если уж подходите формально, нарушение есть, любое, — преследование правильное, если же нет — не доказали, точнее, даже оправдали, — значит, нет состава преступления, преследование было незаконно, заплатите. Именно эта круговая порука и делает весь юридический беспредел возможным.
Роман подал иск в вышестоящий суд, который постановил: пистолет антикварный и подлежит возврату владельцу. Но в полиции остались глухи и к этому решению. Получается, что и Фемида стражам порядка не указ?! Или просто никакого пистолета уже нет и возвращать нечего, вот и стараются люди в погонах всеми правдами и неправдами скрыть это под предлогом борьбы с «подпольным оружейником»?
Что самое грустное, Роман не одинок в своей беде, государство видит в любых владельцах оружия (антикварного или гражданского) опасность. Почему — неизвестно, но это факт. За последние три года количество владельцев оружия сократилось почти на 800 000 человек, и это притом что до 2013 года был хоть и медленный, но рост. Есть над чем подумать.
Александр Кудряшов